В понедельник вечером состоялось совещание синедриона и еще примерно пятидесяти видных книжников, фарисеев и саддукеев. Участники этой встречи пришли к общему мнению, что было бы опасно прилюдно арестовывать Иисуса из-за его влияния на чувства простых людей. Большинство присутствующих также считали, что необходимо предпринять решительные действия для дискредитации его в глазах народа, прежде чем его можно будет арестовать и судить. Поэтому было назначено несколько групп ученых мужей, которые должны были на следующее утро явиться в храм, готовые запутать его трудными вопросами и вообще попытаться поставить его в неловкое положение перед людьми. Наконец, фарисеи, саддукеи и даже иродиане объединились в попытке дискредитировать Иисуса в глазах пасхальных толп.
Утром во вторник Иисус прибыл во двор храма и начал учить людей. Он успел произнести лишь несколько слов, как группа молодых учеников академий вышла вперед и через своего представителя обратилась к Иисусу с заготовленным вопросом: «Учитель, мы знаем, что ты благ и возвещаешь пути истины, что ты служишь одному лишь Богу, ибо не боишься никого из людей, и что ты нелицеприятен. Мы только учимся, и мы хотели бы знать истину о том, что волнует нас. Наше затруднение состоит в следующем: законно ли платить дань кесарю? Следует ли нам платить ее или нет?» Видя их лицемерие и лукавство, Иисус ответил им: «Зачем приходите искушать меня? Покажите мне монету для уплаты налога, и я отвечу вам». И когда они дали ему динарий, он взглянул на него и спросил: «Чье изображение и чье имя на этой монете?» И они ответили ему: «Кесаря», и тогда Иисус сказал: «Отдайте кесарю кесарево, а Богу—Божье».
Получив такой ответ, эти молодые книжники и их сообщники-иродиане оставили его и ушли, а люди—в том числе и саддукеи—порадовались их поражению. Даже те юноши, которые пытались запутать его, были восхищены неожиданной проницательностью Учителя.
Днем раньше правители пытались сбить его с толку в вопросах духовной власти. Столкнувшись с поражением, они попытались дискредитировать его, втянув в обсуждение гражданской власти. Как Пилат, так и Ирод находились в это время в Иерусалиме, и враги Иисуса рассудили, что если бы он посмел посоветовать не платить подать кесарю, они могли бы тут же отправиться к римским властям и обвинить его в подстрекательстве к бунту. С другой стороны, если бы он многословно посоветовал платить подать, то, как они справедливо заключили, такое заявление глубоко оскорбило бы национальное достоинство еврейских слушателей и лишило бы его народного благоволения и любви.
Во всём этом враги Иисуса потерпели поражение, поскольку существовало широко известное постановление синедриона, принятое в качестве указания для евреев диаспоры, согласно которому «право чеканки включало в себя право взимать налоги». Так Иисус избежал западни. Если бы он ответил им «нет», то это было бы равносильно подстрекательству к восстанию; если бы он ответил «да», то это стало бы потрясением для глубоко укоренившихся национально-патриотических чувств того времени. Учитель не уклонялся от вопроса; он лишь продемонстрировал мудрость, дав двойной ответ. Иисус никогда не отличался уклончивостью, однако он всегда был мудр в общении с теми, кто пытался помешать ему и уничтожить его.