Вероучение достигает уровня веры, когда оно начинает мотивировать жизнь и определяет образ жизни. Признание учения истинным не является верой; это всего лишь вероучение. Точно так же не является верой уверенность или убежденность. Состояние разума достигает уровней веры только тогда, когда она оказывает решающее влияние на образ жизни. Вера является живым атрибутом подлинного личного религиозного опыта. Человек верит истине, восхищается красотой и почитает благость, но он не поклоняется им. Такое присущее спасительной вере отношение сосредоточено на одном только Боге, который есть олицетворение всех этих атрибутов и бесконечно больше.
Вероучение всегда является ограничивающим и связывающим; вера—расширяющей и высвобождающей. Вероучение закрепляет, вера освобождает. Однако живая вера—это нечто большее, чем совокупность благородных вероучений, больше, чем возвышенная философская система: она есть живой опыт, связанный с духовными значениями, божественными идеалами и высшими ценностями, она есть знание Бога и служение человеку. Вероучение может стать принадлежностью группы, но вера может быть только личной. Теологические вероучения можно внушить группе, но вера может пробудиться только в сердце индивидуального верующего.
Вера фальсифицирует оказанное ей доверие, когда она позволяет себе отрицать реальности и навязывать своим приверженцам вымышленное знание. Вера становится изменницей, когда она поощряет предательство интеллектуальной целостности и принижает верность высшим ценностям и божественным идеалам. Вера никогда не уходит от необходимого решения проблем смертной жизни. Живая вера не поощряет фанатизм, преследования или нетерпимость.
Вера никогда не сковывает творческое воображение; она свободна от неразумного и предвзятого отношения к научным открытиям. Вера вдыхает жизнь в религию и вынуждает религиозного человека героически идти по жизни, храня верность золотому правилу. Пылкость веры определяется знаниями, а ее усилия предваряют возвышенный покой.